Две жизни Даниэля Колмана

Пару недель назад мы переводили пилотный выпуск подкаста Оливье Бускета, в котором он сам отвечал на вопросы читателей.

Во втором Оливье выступил в роли интервьюера, а его первым гостем стал давний друг и ученик Дэн Колман.

Дэн – один из самых талантливых игроков из всех, кого я знаю. В покерном мире он быстро стал легендой. Долгое время он специализировался на онлайне, но в 2014-м разорвал офлайн. На тот момент это, наверное, был лучший результат за всю историю. В последние годы он отдалился от покерного комьюнити, эту тему мы тоже затронули. Мы не успели обсудить историю нашего знакомства. Это произошло, когда ему было 17, и он подрабатывал посудомойщиком. Время от времени Дэн наблюдал за моей игрой в хедз-ап SNG и иногда писал в чате. Чаще всего это была какая-то веселая ерунда, но время от времени он писал про покер – об игре оппонентов или о моих действиях. Это привлекло мое внимание, мы обменялись контактами, начали общаться и подружились. Потом я предложил ему деньги на игру и стал бэкером. Но многие сильно переоценивают мое влияние на его карьеру. Я лишь придал ему небольшой толчок на начальном этапе, но успехом он обязан своей настойчивости, решимости и таланту.

– Привет, Дэн. Расскажи свою краткую биографию – где ты родился, о детстве и так далее.

– Я родился в небольшом городке в штате Массачусетс в обычной американской семье. Родители развелись, когда мне было 2. Сначала отец жил далеко, и до 5 лет мы общались только по телефону. Потом он переехал ближе, и мы стали видеться каждые выходные. У меня есть старшая сестра, с которой в последнее время мы очень сблизились.

– Иногда я забываю, насколько ты молод. Тебе 29?

– Да.

– Кто твои родители по профессии?

– Мама – медсестра, а отец – хирург.

– В детстве ты увлекался каким-нибудь спортом? Как учился в школе?

– Да, я всю жизнь занимался спортом. Мне повезло, что родственники жили рядом, поэтому мы с двоюродными братьями круглосуточно во что-нибудь играли.

Школа давалась мне легко, я всегда был любознательным ребенком и учился с интересом.

– Сколько тебе было, когда ты узнал про покер?

– Примерно в 6-7-м классе.

– Ничего себе, то есть тебе было 12 лет?

– Да. Первый раз я увидел покер за год до победы Манимейкера, когда выиграл Варкони. Но играть в онлайне и с друзьями я начал уже после победы Криса.

– Если не ошибаюсь, победу Варкони показывали еще с закрытыми картами, а открытые появились как раз на Манимейкере. Невероятное совпадение, если это можно так назвать.

– Да, мы очень сильно недооцениваем, насколько важным оказалось появление встроенных камер.

– Я согласен. Расскажи, во что ты играл в 12, собирались с друзьями после школы?

– Мы играли в онлайне, садились за один стол, иногда к нам подсаживались посторонние.

– На реальные деньги?

– Нет-нет, на фантики. Иногда кто-то из нас доезжал во фриролле и играл за центовыми столами. А по выходным мы собирались у кого-нибудь дома и устраивали турниры по $5-10.

Я сразу подсел на покер. Недавно один из моих старых друзей вспоминал, как наш общий знакомый спросил у него: «Это же ты научил Колмана играть в покер?» Он знал, что мы начинали вместе. Мой друг ответил: «Нет, играть научил его не я, но я научил его гэмблить». И это чистая правда. У него было два старших брата, которые постоянно лудоманили, со временем он присоединился к ним, а потом и я начал проводить с ними все время.

– Что ты имеешь в виду под гэмблингом?

– Мы ставили на все подряд, в основном на спорт, которым занимались сами во дворе – уличный хоккей, баскетбол, бейсбол. Ставили деньги или бейсбольные карточки.

– Я в детстве тоже очень любил соревноваться, увлекался спортом, но никогда не ставил на это деньги.

– А я начал гэмблить еще за несколько лет до знакомства с покером, поэтому игра меня так увлекла. Однажды я услышал определение покера, которое мне очень нравится – это не карточная игра со ставками, а ставки с элементами карт.

– А другие азартные игры тебя интересовали? Орлянка или игры против казино?

– Нет, кроме покера были только ставки на спорт, в котором я сам участвовал. Ставил только на то, что мог контролировать.

– Мне кажется или главной мотивацией в покере для тебя был риск, возможность больших выигрышей и проигрышей?

– Это не так, в самом начале меня больше привлекала возможность учиться, прогрессировать, придумывать собственные стратегии. Позже денежный фактор, естественно, оказал большое влияние.

– Я спрашиваю об этом, потому что ты больше не играешь в покер, верно?

– Да, в последние годы играю только главный турнир, вряд ли сыграл больше 100 раздач за несколько лет.

– Перестал получать удовольствие?

– Да, это главная причина.

– Сам как-то можешь это объяснить? В первые годы нашего знакомства ты же был одним из самых преданных гриндеров.

– Мои отношения с покером всегда были на грани любви и ненависти. Я бросал вызовы самому себе – играл не по банкроллу и с соперниками гораздо сильнее меня. Поднимался с низких лимитов, но рано или поздно проигрывал все деньги. Это так меня расстраивало, что несколько месяцев я не мог даже думать о покере. Затем желание играть постепенно возвращалось. Вся карьера была поделена на подобные отрезки, когда я все проигрывал и ненавидел покер, а потом полностью в него погружался.

– Ты сказал, что после проигрышей ужасно себя чувствовал. Как это проявлялось?

– Я не хотел даже слышать про покер. Возможно, это связано с тем, что проигрыши происходили не постепенно, а мгновенно. После этого мой мозг будто вычеркивал покер. До этого во время гринда я ощущал себя рабом покера, но при этом был счастлив и наслаждался выигрышами. Проигрыши тоже делали меня счастливым, я будто освобождался от необходимости играть.

Начал уставать от покера еще до своего знаменитого рана 2014-го. В 2012-м, во время бана на Старзах, я почти не играл. В 2013-м мне разрешили вернуться, и это был самый безумный гринд в жизни. Думаю, мне не было равных по игровой дисциплине. Я играл 24/7. Сначала воевал за лобби и играл со всеми регами, когда мне это удалось, получил возможность играть только с фишами и печатать деньги. В конце года в HU SNG очень много игры, многие игроки бросали мне вызов, но у меня уже не было никакого желания сражаться. Я выгорел, потому что до этого играл по 10-14 часов каждый день с 1 выходным в месяц.

– Я отлично помню то время и как мы с бывшей женой убеждали тебя переехать в Канаду. Ты вообще не собирался возвращаться в покер, так как был уверен, что бан будет вечным.

– В службе безопасности мне сказали, что это навсегда. Я даже завел новый аккаунт, который они быстро обнаружили.

– Расскажи, за что ты получил бан?

– Мне было 17, тогда играл HU SNG и дорогие МТТ по воскресеньям…

– Погоди, в 2012-м тебе было 22?

– Да, но забанили меня в 2008-м. Тогда почти не было дорогих турниров, а мне очень нравилось играть Sunday Million, и я очень расстраивался из-за ранних вылетов. Купил несколько ноутбуков и играл с четырех аккаунтов. Очевидно, правилами это запрещено и меня вскоре заблокировали.

– Добавлю, что дело не только в правилах. В комьюнити это считается читерством. Ты задумывался об этом?

– Нет, тогда мне просто нравилось играть. О том, что это дает мне незаслуженное преимущество перед другими игроками, я не задумывался. И я не пытаюсь оправдать свои действия, но скажу, что играл эти турниры, как настоящий панк, с ROI -50%. Мог на первом уровне заколлировать 4-бет с 42о.

– Насколько я помню, потом ты играл HU SNG с чужого аккаунта?

– Да, в турниры я играл плохо, в HU SNG – не по банкроллу и тоже проигрывал, но на низких лимитах я показывал хороший плюс. Денег у меня не было, я просто хотел играть в покер, поэтому попросил друга зарегистрировать мне новый аккаунт.

– Помнишь какой именно?

– Да, melville217.

– Точно, я помню, как ко мне на $5k начал подсаживаться какой-то незнакомый парень и писал всякую хрень в чате. Играл он при этом достаточно хорошо и много у меня выиграл. Я не мог понять, кто это такой. Потом через пару недель получил от PokerStars письмо, что melville217 – это мультиаккаунтер, и мне вернули почти все проигранные деньги. Позже я узнал, что это был ты.

Наши отношения переживали взлеты и падения, в первую очередь из-за того, что я вел себя, как придурок. Тогда мы как раз не общались. И я разозлился даже не из-за того, что ты меня обыграл, а что тебе удалось меня подловить. Ты довольно успешно троллил меня в чате, а я, наверное, самый податливый человек для троллинга.

Больше на Старзах после этого ты не играл?

– Даже не пытался. Играл на Cake Poker, Absolute и Full Tilt.

– Еще ты играл на плеймани под запись?

– Да, играл, но уже после «Черной пятницы». И несколько соперников мне так и не заплатили.

– Вернемся к 2013-му. Я помню, что после долгого перерыва в тебе проснулся голод к игре, и ты начал гриндить как сумасшедший.

– Да, 100%.

– А я в таком режиме – по 100 часов в неделю – играл года 4. Помню, как чуть не испортил Рождество своим близким, когда все праздники 5 дней провел за компьютером. Просыпался и сразу садился играть, все дарили друг другу подарки, а я продолжал гриндить. Поэтому я прекрасно понимаю твои слова про рабство и чувство свободы после проигрышей. Мне кажется, все это признаки зависимости?

– Естественно, но тут два компонента. Лудомания, которую я могу контролировать, но в определенных условиях она берет надо мной верх. А второй – романтический аспект покера – возможность выиграть большие деньги, стратегия игры, чувство превосходства над соперником.

– Мне последнее не очень нравится. Когда я много выигрываю у одного оппонента, ставлю себя на его место. А я прекрасно помню свои ощущения, когда тебя обыгрывают без шансов. Поэтому часто я просто уходил, если видел, что соперник начинает тильтовать.

– А я в такой ситуации сам начинал тильтовать также сильно. Не могу это объяснить. Тильтовал, как из-за своих проигрышей, так и из-за тильта соперников. Это не было злостью, я просто переставал нормально играть, и так было всегда.

– У меня есть теория, почему ты перестал играть после 2014-го. Интересно, согласишься ты или нет? В подкасте у Джо Инграма ты сказал, что у многих игроков появляется страх, когда они доходят до определенных лимитов. А у тебя никогда такого не было – ты всегда хотел играть максимально дорого и против сильнейших. Тебя будоражит возможность потерять весь банкролл. Но до успехов в офлайне у тебя было не так уж много денег, поэтому ты легко с ними расставался. А когда выиграл миллионы в турнирах, понял, что остался только один вариант продолжения карьеры – играть максимально дорогие лимиты с сильнейшими. Но ты этого делать не стал и закончил.

– Интересная теория, определенно, в этом есть смысл. Логически я понимал, что идти на самые высокие лимиты нельзя, а ниже не было мотивации.

– Кстати, во время нашей дружбы я никогда не видел твою лудоманскую сторону. Мы никогда не гэмблили вместе.

– Если ты гэмблишь с друзьями, стоит задуматься, друзья ли они тебе. Зачем подвергать риску финансовое благополучие близких? В покере это распространено, но я никогда не понимал.

– У меня есть еще одна теория, которую я называю физиологической чувствительностью. В среднем у покерных игроков она низкая. Поэтому молодых игроков часто сравнивают с роботами. А у нас с тобой эта чувствительность высокая, и мы очень подвержены эмоциям.

– По-моему, покерные игроки зашли слишком далеко в попытках погасить эмоции. Да, на самом высоком уровне нельзя давать волю чувствам, но и переносить это на обычную жизнь не стоит. Будет очень сложно вернуть эмоции за пределами покера, а они нам необходимы. Многие игроки даже хвастаются отсутствием эмоций. Фил Гальфонд недавно написал в твиттере, как его раздражает, что обычные люди не могут оценивать события по EV и очень сильно ориентированы на результат. Да, для инвестиций и заработка это хорошо, но для жизни – ужасно. Я бы не хотел жить, как один из этих роботов. Лучше прожить одну неделю тильтующим игроком, чем 10 жизней, как робот.

– Частично я с тобой согласен, но не полностью. Особенно в той части, где ты говоришь о сложности перехода из покера в обычную жизнь. Вряд ли у большинства игроков возникнут такие проблемы. Все-таки твой случай уникальный, потому что ты узнал про покер в очень раннем возрасте и бросил невероятно рано. Твит Фила Гальфонда я не помню, сложно сказать, что конкретно он имел в виду. Но одна из возможных интерпретаций – в обществе очень высока роль предвзятости. А покер помогает нам с ними бороться и смотреть на вещи объективно.

Давай перейдем к твоему 2014-му году. После этого были Федор Хольц, Джастин Бономо и Брин Кенни, но на тот момент в истории покера не было ничего похожего. В одном из интервью после победы в One Drop ты сказал, что не испытал от победы каких-то особенных чувств, потому что к тому моменту уже выиграл много денег и тот успех не мог повлиять на твою жизнь. Я воспринял эти слова скептически. Мне кажется, дело не в победе в конкретном турнире. Расскажи, как ты сейчас оцениваешь те события и почему все же бросил покер?

– Это началось еще в конце 2013-го, когда мне надоели HU SNG и пропало желание сражаться. Я начинал год банкротом, а к концу выиграл очень много денег, которых мне хватило бы на много лет.

– Но недостаточно, чтобы бросить покер?

– Мог бы и бросить, мне хватило бы на вполне комфортную жизнь.

– Мы по-разному относимся к деньгам, хаха.

– Да, запросы у меня не очень большие. В начале 2014-го я решил попутешествовать по офлайн-сериям, где были простые составы. После HU SNG мне казались легкими даже суперхайроллеры. Гиперы – очень динамичная игра, глубина все время меняется, и это влияет на диапазоны. А в турнирах тогда все старались поскорее поставить 5-бет и выставиться на префлопе. Я сыграл несколько МТТ и понял, что никому в них не уступаю. В тот момент покер уже перестал приносить мне удовольствие, но я решил попробовать что-то новое. И почти сразу выиграл турнир за €100k в Монако. Но ничего не почувствовал, наоборот, победа ввергла меня в депрессию.

– Можешь рассказать об этом подробнее?

– Все три дня, которые шел турнир, я находился на пределе концентрации, получал огромное удовольствие от своей игры, а потом это закончилось. Всем игрокам знакомо чувство, когда ты не можешь заснуть перед важной финалкой, потому что хочешь поскорее продолжить.

– Потом ты выиграл One Drop.

– Да, и в то время отношение к этому турниру было совсем другим. Сейчас я почти не слежу за покером, но кажется, дорогих турниров стало намного больше, поэтому они уже не вызывают такого интереса.

– 100%. Одну причину ты назвал, а другая заключается в том, что это были первые подобные турниры. Победа Антонио вызвала самый большой ажиотаж, твоя – чуть меньше, а потом интерес с каждым годом угасал. Еще твоя победа совпала с периодом, когда только начали появляться солверы, которые изменили покер в нескольких направлениях. Одно из них заключается в том, что разрыв между хайроллерами и остальными игроками увеличился. Ты сам признаешься, что никогда много не работал над игрой, поэтому тогда у тебя еще не было такой разницы в скилле с сильнейшими игроками.

– Все верно. И в One Drop повторилась история Монако. Я получал огромное удовольствие от процесса, не испытывал никакого давления, наслаждался трансляцией на ESPN, навсегда запомню хедз-ап с Даниэлем Негреану.

– Как будто история для книги.

– Да, а потом все это закончилось.

– Еще я знаю, что ты не любишь быть в центре внимания, когда тебя все фотографируют и просят об интервью. Это не нравится многим игрокам. Хотя Антонио, например, очевидно, это любит, поэтому был идеальным победителем.

– Да, это тоже повлияло. Еще мне начали предъявлять претензии, что я никак не отпраздновал победу. Тот же Антонио снял обувь и запрыгнул на стол, а я лишь улыбнулся. Но я уже говорил, что мне приносил удовольствие сам процесс нахождения за столом, а факт выигрыша таких денег на меня никак не повлиял, моя повседневная жизнь вообще не изменилась. Мне даже было неловко, когда меня все поздравляли, а мне было все равно. Что со мной не так?

– Твоя реакция не совпала с ожиданиями окружающих, и ты подумал, что дело в тебе?

– Точно. Если бы я выиграл сегодня, моя реакция была бы аналогичной, только мне было бы совершенно все равно на мнение окружающих.

– Был еще один момент, в интервью ты сказал про темную сторону покера, которую не хочешь рекламировать. Сейчас ты думаешь также?

– Да. Я знаю про лудоманию и все проблемы, которые вызывает покер, как по собственному опыту, так и по своим друзьям, с которыми мы вместе начинали. Я не стремился становиться частью громких заголовков «Этот парень выиграл 15 миллионов в покер». Не хотел, чтобы какой-то 13-летний пацан, увидев меня, решил, что тоже сможет, и начал играть в покер.

– Это один из немногих моментов, в котором я с тобой совершенно не согласен.

– Я считаю покер отличной игрой, если ты контролируешь свою лудоманию. Но большинство на это неспособны, поэтому для них игра деструктивна.

– Ты говоришь сразу о двух несвязанных аспектах. Первый – это аддиктивная природа покера, а вторая – это то, как мы рекламируем покер перед широкой аудиторией. Мне эти методы тоже кажутся обманом, поэтому со второй частью я полностью согласен. В комьюнити уже давно идут споры о том, что нельзя публиковать турнирные результаты без учета бай-инов, потому что они не имеют никакого отношения к действительности. А другие говорят, что нельзя показывать реальные результаты, потому что тогда люди увидят, как много игроков проигрывают, и это отпугнет любителей. Но мне кажется, в этом нет ничего страшного, у людей должна быть полная картина.

В конце хотел обсудить, чем ты занимаешься в последние годы. Сейчас живешь в Рио?

– Да, за последний год провел тут 8 месяцев. Мне все нравится – новая страна, новая культура. Моя девушка из этих мест, поэтому я живу тут не как турист. Мне всегда нравилось путешествовать и узнавать что-то новое, начал учить португальский. Это отличное место для жизни.

– Я знаю, что ты пережил трагедию в личной жизни. Хочешь рассказать об этом?

– Да, конечно.

– Расскажи про отца.

– В 2015-м ему диагностировали множественную миелому, болезнь стала быстро прогрессировать, и в мае 2018-го он умер. Я бы в любом случае бросил покер, но когда папа заболел, был счастлив возможности проводить все свободное время с ним.

– Как складывались ваши отношения до болезни?

– Не лучшим образом. Он очень упрямый, я тоже, таким людям сложно ужиться вместе. Отношения испортились, когда я начал играть в покер. Я бросил учебу, не пошел в колледж, думаю, он так и не смирился с моим выбором. Даже победа в One Drop не изменила его мнения.

– Как прошли 1.5 года после его смерти?

– Тяжело. Непросто терять близкого человека, это невозможно описать словами. После этого я начал задумываться, как хочу прожить свою жизнь. Я еще не знаю, чем хочу заниматься, но уже определился, чем точно не хочу. Например, я определенно не хочу заниматься покером и находиться в казино. Болезнь отца научила меня ценить семью. Его братья и сестры, их дети, моя сестра – все объединились, чтобы его поддержать. Я понял, насколько это важно.